Монах Ириней (Канатников)

Монах Ириней (в миру Иван Ефимович Канатников) родился в 1850 году в крестьянской семье села Трофимовка Макарьевского уезда Нижегородской губернии. В юности он жил и учился в городе Васильсурске, у своей бабушки – вдовы, которая служила в городском доме барина и пользовалась полным доверием и уважением последнего. Мальчик был очень способным и начальное училище закончил с отличием, но поступить в гимназию родители ему не разрешили. Они желали, чтобы он поскорее приступил к изучению торгового дела, и отдали его знакомому купцу в ученики. Здесь Ивана сильно угнетала окружающая его атмосфера: торговля, лавка, вечная суета…

Мальчик очень сожалел, что не имел возможности продолжить свое образование, но самостоятельные занятия не оставил. Очень любил читать. Вот что писал 15-летний Иван в своем дневнике: «В пользу или во вред так сильно развилась во мне страсть к чтению, она похожа на бурный поток, который я не в силах остановить. Прямо дрожу, когда увижу хорошую книгу или даже худую. Из-за книг я даже решаюсь на предосудительные поступки, опасаюсь, чтобы не погибнуть из-за них. В чем причина такой чрезмерной страсти к чтению? Как я полагаю, недостаток книг. Голод усиливается тогда, когда не хватает пищи… Однажды я прочитал, что нужно читать с разбором, а читающего без разбора человека можно сравнить с собакой, которая ест все, что ей бросают. Как уменьшить эту страсть? Опять просить Господа, который может сделать все, что не просим? Без Него я погибну душой и телом».

Но только одно чтение не удовлетворяло живой ум и горячее сердце юноши. Он явно чувствовал какую-то неполноценность в прочитанном, какую-то недосказанность. Его душа стремилась к совершенному, идеальному, абсолютному. И он был уверен, что найдет то, что искал. И он нашел Его, Господа и Создателя. Нашел он Его не в книгах, а в своем сердце.

«Ах, если бы мне навсегда не раскрывать своих глаз и поступать осмотрительно! – пишет 15-летний Иван. – На Тебя надежда, мой Создатель. Ты один можешь спасти меня. Открой мои глаза видеть и познавать руку Твою. Дай мне уразуметь, что из несчастий ты делаешь счастье человека. Ты один, Всещедрый, истинно любишь и желаешь добра человеку».

Бабушка, видя нерасположенность Ивана к торговому делу, выхлопотала через барина, чтобы Ивана определили помощником писаря в канцелярию местной городской думы, так как он умел грамотно писать. Но и здесь его душа продолжала тосковать о Боге. Только в церкви он находил утешение, только во время богослужения он забывал о своей монотонной и суетной жизни, и в нем постепенно крепла мысль, что надо бросить все и навсегда всего себя отдать служению Церкви. Он понял, что в мире ему невозможно освободиться от страстей.

15 января 1868 года, как раз перед поступлением в монастырь, он записал: «Смешно смотреть, если немой хочет многословить, немощный показывает себя сильным, низкий – высоким. Мои поступки смешны и безумны. Ужасно страдает душа! Никогда, кажется, не была она так худа и изранена. Посмотри на себя: чем ты гордишься? Что в тебе есть хорошего, кроме бесчисленных пороков? А ты гордишься, тщеславишься. И вместо того, чтобы благодарить Господа за такую милость, что Он Сам отнимает повод ко многим грехам, ты стараешься быть многоречивым, даже злоречивым. Какого достойно это наказания? Не льсти себе, что ты лучше других, не верь своему заклятому врагу, ты идешь по пути гибельному». После такого заключения Иван нашел в себе мужество и в 1868 году, когда ему было только лишь 18 лет, навсегда оставил мир.

Начало монашества Иван положил в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой Лавры, где в 1871 году был пострижен в рясофор с именем Ириней. В Лавре тогда жили монахи, побывавшие на Афоне. Их рассказы об уделе Божией Матери глубоко запали в душу отца Иринея, и он стал помышлять отправиться на Святую Гору и там продолжить свою монашескую жизнь.

Наконец ему представилась такая возможность, и он отправился в желанное путешествие. Отец Ириней прибыл на Афон 6 марта 1874 года и сразу стал проситься в Русский Пантелеймонов монастырь. Старцы, видя его искреннее намерение послужить Богу и людям, приняли его. Здесь 24 марта 1876 года он был пострижен в мантию. Послушание проходил в канцелярии. Все время был писарем так называемой верхней канцелярии, которая занималась перепиской с благотвори­телями и жертвователями. Обитель многим обязана ему за труды по письменной части при общении с благодетелями. Он даже завел специальные для каждого российского города книги, где регистрировал письма каждого жертвователя монастыря. Так постепенно собралась важная информация обо всех жертвователях. Благодаря его трудам мы, современные насельники, и через сто с лишним лет имеем возможность получить информацию о наших давно почивших благотворителях и обратить к Богу наши немощные молитвы за них.

Отец Ириней был примерным монахом, очень любил церковные службы и почти всег­да от умиления плакал во время церковного пения. Он постоянно смирял себя перед людьми, считал себя самым последним грешником и постоянно старался уничижить себя. «Что касается до стихов, о которых прежде я писал, – пишет он отцу Агафодору (Буданову), — то они, быть может, и в самом деле замечательны, но я-то столько же понимаю в них толку, сколько известное животное — в апельсинах» . Преставился отец Ириней 15 января 1898 года.

 

Схимонах Леон (Воскресенский)

Схимонах Леон (в миру Леонид Андреевич Воскресенский) родился в 1862 году в мещанской семье в Макарьевском уезде Нижегородской губернии. Его мать звали Екатериной. По всей видимости, он получил хорошее образование и работал в уездном управлении. Здесь он даже стал личным почетным гражданином уездного города Макарьева. Но, очевидно, Промысел Божий готовил его для другого поприща, что доказывает один случай из его мирской жизни. Вот как он сам вспоминал об этом впоследствии: «Жил я в Нижнем Новгороде. И вот ко мне из села – родины моей – приехала погостить мать. И что же? Как-то она узнала, что в городе есть старая дева по имени Муза. Она обладала некоторым даром прозорливости. По врожденному женскому любопытству отыскала эту Музу, принесла ей яблок и спрашивала ее о будущей судьбе своего рода.

Возвратившись от нее, она говорит мне, что была у Музы. Говорит, что у нее было очень много народа. Спрашивающим она отвечала. Иных ругала за порочную жизнь, а других вовсе гнала и не принимала никаких подношений. «Я, – рассказывала дальше мать, – ее спрашивала о Маше (сестра моя, теперь умершая в первых родах).

Выдать ли ее замуж? Она коротко ответила: скоро выдашь за мальчишку». Я матери на это сказал что-то вроде того, что эта женщина – бесноватая. В молодости влюбилась в одного человека, а он ее и не взял замуж. Она же затосковала, осталась девой и от тоски сделалась бесноватой. На самом деле лично Музы я не видел и истинных обстоятельств ее жизни не знал.

Вскоре после этого, разочаровавшись в той жизни, которую проводил в мире, по милости Божией и Царицы Небесной, вздумал я оставить мир и служить Богу, почему поехал на родину, дабы проститься с родными. По приезде моем туда вдруг явился жених, молодой человек, и сестру отдали за него замуж. Я объяснил родителям, что хочу отправиться спасаться на Афон. В это время мать моя и говорит: «А помнишь ли, как я ходила к Музе? Ведь она верно сказала о Маше, что скоро та выйдет замуж за мальчишку! Да и о тебе она сказала тогда. Только я тебе не открыла этого. Она сказала, что старший сын уйдет в монахи, и вот ты едешь». Я тогда подивился, а теперь и еще более удивляюсь и славлю Бога за все Его милости» .

Слава Богу, призыв Господа Леонид услышал и в 26-летнем возрасте приехал на Афон. Было это в 1888 году. Здесь он сразу поступил в монастырь святого великомученика Пантелеимона, где ему дали послушание трапезаря. 15 марта 1890 года его постригли в мантию с именем Леон, а через пять лет, 23 марта 1895 года, – в великую схиму. За это время его отправляли на послушание на Новый Афон и на подворье в Москву, откуда он присылал письма к своим духовным отцам: игумену Андрею и отцу Агафодору (Буданову). К последнему он особенно привязался и, вернувшись на Афон в 1897 году, до самой своей смерти имел с ним тесное духовное общение.

До 1906 года отец Леон исполнял послушание писаря в канцелярии, так как у него был красивый, разборчивый, каллиграфический почерк, поэтому ему давали переписывать старые рукописи из библиотеки монастыря.

В 1906 году в жизни отца Леона происходят кардинальные изменения. Его духовник отец Агафодор благословляет ему жить в отшельнической каливе недалеко от монастыря и вести затворническую жизнь. Заодно он должен был сторожить масличный сад. Радости отца Леона не было границ. Так как все 18 лет его пребывания до этого момента в обители и дня не прошло, чтобы он не думал о затворе ради Бога, но сам не дерзал просить об этом, ждал проявления воли Божией. Вот что он писал в своем дневнике: «Стал давненько замечать за собой, что какое-то в душе является тяготение, хочется все быть одному, ни с кем не разговаривать. Явилась особенная скука о уединении, явились мысли уединиться недели две, так, чтобы не говорить, чтобы испробовать совершенное молчание. Мысли свои сообщил духовнику отцу Агафодору, и он одобрил» .

Новую жизнь с Богом отец Леон использовал для самосовершенствования.

«Вряд ли придется испытать совершенную христианскую жизнь здесь, на земле, по своей худости и беспечности и греховной жизни, – пишет он. – А ведь люди ревновали и достигали, начинали подвиг с нежаления себя и трезвения. Вот этого-то и не хватает у меня. Что делать? Вопить: Господи, Господи, призри с высоты и виждь немощь и худость, помогай и имиже веси судьбами спасай грешного раба Твоего».

Отец Леон так понимал цель своего уединения: «Истинное безмолвие состоит в самоотвержении, совершающемся в средоточии человека, в духе его, в устремлении всех помышлений к служению Богу. Постоянное самопознание вводит в непрерывающийся подвиг покаяния и плача и познания своего ничтожества. Познание себя – драгоценное познание. Оно приводит к живому и обширному познанию Бога, приводит к верному и правильному управлению и распоряжению с собой. Назначение человека – быть сосудом и орудием Божества. Необходимо искать смирение, которым достигается прощение во всех грехах и исцеление от всех страстей» .

Строгим постом и ежедневным бдением преодолевая свои телесные немощи, непрестанной Иисусовой молитвой и трезвением усовершенствуя свой внутренний мир, отец Леон, с Божией помощью, достиг высокого уровня христианского совершенства. В своей ежедневной подвижнической жизни он строго руководствовался учением великого Исаака Сирина, который писал: «Высшее благо для человека Божия в этом мире есть чистая молитва, и если человек не умрет по отношению к другим людям и не останется наедине с самим собой и не будет подвизаться в безмолвии как мертвец во гробе, то он не сможет достичь этого, так как чистая молитва требует отречения от всего». «Чтобы наследовать молитву, – пишет отец Леон, вторя своему великому небесному покровителю, — необходимо отвергнуться всего и подняться на крест самоотвержения, предай Богу дух, душу и тело твое, а от Него прими святую молитву, которая по учению Апостола есть действие в человеке Святого Духа. Жертвенник, на котором приносится молитва Богу, – есть смирение. Жертва же внимательная – растворенная покаянием молитва. Плоды истинной молитвы: святой мир души; соединение с тихой, молчаливой радостью, чуждой мечтательности, самомнения и разгоряченных порывов и движений; любовь к ближним, не различающая добрых от злых, достойных и недостойных, из которой воссияет чистейшая любовь к Богу».

Несомненно, что отец Леон, с Божией помощью, достиг такой любви, о чем свидетельствуют его многочисленные духовные записки, которые безусловно заслуживают, чтобы их увидел свет. Приведем лишь отрывок из многих прекрасных духовных заключений отца Леона: «Очевидно, основанием создания мира и человека служило не одно только безмерное могущество Божественной воли, но и неизменное богатство Божественной любви. Поэтому именно, если человек не может исполнить своего назначения в мире, т. е. если он не может явить собой живой образ Бога и через это сделать мир действительным причастником Божественных совершенств, то как собственная жизнь человека, так и существование всего мирового бытия, несомненно, не имеет никакого смысла. Вот задача на всю жизнь мою!»

Выполнив поставленную пред собой задачу сполна, старец Леон в возрасте 52 лет преставился ко Господу 9 марта 1914 года.